На вопрос, какая из русских фамилий ассоциируется с Финляндией, большинство наверняка ответит: Синебрюхов.
Однако после присоединения к Российской империи Великого княжества Финляндского в «покорении» Суоми преуспели многие российские купцы.
В их числе – Фёдор Пантелеймонович Киселёв.
Гражданин Финляндии
Фёдор Киселёв родился в 1772 году в Выборгской губернии. Был ли он свободным или крепостным, неизвестно: предпринимательством в те годы при определённых обстоятельствах могли заниматься и крепостные.
В начале XIX века Фёдор покинул имение в Старой Финляндии и отправился завоёвывать мир, избрав стезю торговца. Весьма вероятно, что он стал одним из маркитантов, снабжавших войска съестными и другими припасами.
К 1806 году Киселёв обосновался в Фридрихсгаме (ныне Хамина) Выборгской губернии, на границе России и Швеции. Всего через три года этот неприметный городок войдёт в историю сразу нескольких государств: именно здесь в сентябре 1809 года будет заключён мир между Россией и Швецией, по условиям которого так называемая Шведская Финляндия войдёт в состав России и вместе с Русской Финляндией образует Великое княжество Финляндское.
Очень скоро Киселёв понял, что Фридрихсгам для него тесноват, и поспешил перенести свои торговые операции в Гельсингфорс.
Получив в 1812 году статус столицы княжества, приморский военный город начал быстро развиваться, что обещало немалые прибыли.
В Гельсингфорсе Фёдор Пантелеймонович не только продолжал торговать продовольствием, но и открыл галантерейную лавку.
В покупателях недостатка не было, но тут возникло препятствие: по закону торговлей на территории княжества мог заниматься только финляндский подданный.
Пришлось Киселёву платить штрафы. С нажитым он расставался не без печали, понимая, как важна для дела каждая полушка. Выход был только один: отправиться в гельсингфорсский магистрат с прошением о предоставлении ему права гражданства. Уже в 1813 году Фёдор Киселёв стал подданным Финляндии. Надо сказать, удавалось это далеко не каждому русскому предпринимателю. Так, купцу Степану Ефимову магистрат отказал, так как до членов городского управления дошли сведения о его «неподобающем поведении» и пристрастии к азартным играм. А рассмотрение прошения Григория Цвилева было отложено до выяснения рода его занятий в Стокгольме…
Разменявшему пятый десяток лет Фёдору Пантелеймоновичу для утверждения на новой почве нужны были не только права гражданства, но и прочные связи в столичном обществе. В этом ему помогла Луиза Сальстедт: юная (на 27 лет моложе Киселёва!) красавица с радостью приняла его предложение руки и сердца.
Кирпичи хорошо, а сахар – лучше!
Первое время торговля в столице не приносила тех доходов, на которые рассчитывал Киселёв. И тогда он пошёл на риск: в 1812 году купил сахарный заводик, на углу Сенатской площади и Унионинкату. Мощности завода были небольшие, покупательная способность горожан невысокой, деньги «рекой» потекли не сразу. Лишь через два года, когда был разрешен (а, главное, не обременён пошлиной) вывоз очищенного сахара в метрополию, дела пошли в гору. Забегая вперёд, отметим, что слава Киселёва как производителя сахара намного пережила его самого. И по сей день среди финнов можно услышать утверждение, что лучший сахар – от Киселёва (как лучшее пиво – от Синебрюхова).
Успех в сахарном деле подтолкнул неугомонного Киселёва к новому начинанию: на взятом в аренду на сорок лет участке земли на берегу залива Тёёлё он построил кирпичный завод, выпускавший до 200 000 кирпичей в год. Впрочем, по мощности он в два с половиной раза уступал заводу другого промышленника, тоже русского по происхождению, – Егора Ушакова. Однако в кирпичном деле Киселёву развернуться не удалось: постепенное замедление темпов роста Гельсингфорса и обострившаяся конкуренция заставили Фёдора Пантелеймоновича остановить производство в середине 1830-х годов.
Угроза нависла и над сахарным заводом. Архитектора Карла Энгеля, подвергшего серьёзной реконструкции весь центр Гельсингфорса, не устраивало невзрачное строение по соседству с административными зданиями в стиле классицизма. Под предлогом опасности возгорания городские власти предложили владельцу перенести производство в другое место (по всей видимости, и ароматы от производства не вызывали восторга у обывателей!). Под нажимом магистрата Киселёв перевёл свой завод на арендуемый участок земли в Тёёлё. К проекту нового здания завода «приложил руку» все тот же Карл Энгель.
Бизнес есть бизнес
Фёдор Киселёв обладал завидной деловой сметкой, которая не раз помогала ему выпутываться из сложных ситуаций. Однажды судно, перевозившее с Кубы сахар-сырец, попало в сильный шторм, груз оказался подмочен морской водой. Очистить его не представлялось возможным, в результате в заводских хранилищах накопилось огромное количество патоки. В довершение всего летом из-за жары бочки рассохлись и дали течь. Следы патоки можно было обнаружить вдоль всего побережья Тёёлё. Но Киселёв нашёл выход: пустил её на производство спиртного и в течение трёх последующих лет получил тридцать тысяч литров крепкого напитка. «Зелье» слегка облагородили и стали продавать как ром, убеждая покупателей, что по крепости и вкусу он не уступает иностранному. Удивительно, но и этот продукт «от Киселёва» нашёл своего покупателя…
В 1826 году Фёдор Пантелеймонович взялся за более крупное дело – выиграл подряд на строительство казарм в Гельсингфорсе, предложив за выполнение работ на двадцать процентов меньше, чем конкуренты. Ему удалось потеснить даже братьев Николая и Ивана Коростылевых, ранее получивших подряды на строительство Николаевского собора, восточного крыла Сената, обсерватории и ремонт здания канцелярии генерал-губернатора. Увы, заказчик на собственном опыте убедился в справедливости русской поговорки «скупой платит дважды»: спустя год выяснилось, что качество выполненной работы, мягко говоря, не соответствовало ожиданиям. О том, чем завершилось для Киселёва это скандальное дело, история, к сожалению, умалчивает…
Вхождение во власть
Как бы то ни было, но в делах торговых Фёдор Пантелеймонович по праву считался одним из самых энергичных и удачливых предпринимателей столицы. Этот факт не остался незамеченным властями: в 1829 году Киселёв (вместе с «коллегой по цеху» Егором Ушаковым) был избран городским старейшиной – а ведь его уровень владения шведским языком (официальным языком Финляндии) заставлял желать лучшего.
Фёдор Пантелеймонович участвовал в обсуждении вопросов торговли сельскохозяйственными продуктами, уровня цен, открытия рестораций, снабжения города жизненно важными припасами. А когда ему было уже около семидесяти, получил назначение коммерции советником. (В статской службе этот почётный титул соответствовал чину коллежского асессора, а в военной – чину майора пехоты. Коммерции советник имел право на ношение дворянского мундира и шпаги. – Прим. авт.)
Стоит заметить, что Киселёв не единственный русский коммерсант, добившийся успеха в Суоми. К 1850 году в Гельсингфорсе насчитывалось 45 предпринимателей – выходцев из России, а это почти сорок процентов гильдейского купечества столицы Великого княжества.
Последний штрих
Если публичная жизнь Фёдора Пантелеймоновича нашла своё отражение в официальных документах, то о его личных качествах сведений немного. Судя по всему, тяги к дальним поездкам у Киселёва не наблюдалось: он ни разу не наведывался даже в Фридрихсгам, где начинал купеческую карьеру. С уверенностью можно сказать, что был набожен: пожертвовал полторы тысячи рублей церкви Святой Троицы, построенной по проекту Карла Энгеля в конце 1820-х годов, – сумма по финляндским меркам огромная (для сравнения: её настоятель получал 385 рублей в год). В течение семнадцати лет, до самой своей смерти в апреле 1847 года, Киселёв вёл хозяйственные дела этой церкви.
После кончины Фёдора Пантелеймоновича его дело перешло к сыновьям Николаю и Фёдору, двум из шести его детей, однако им не удалось добиться столь впечатляющих успехов, как потомкам Синебрюхова.
И всё же имя Киселёва не затерялось в веках. В современных путеводителях по Хельсинки вы обязательно найдёте упоминание о Доме Киселёва на Алексантеринкату, 28. В этом здании на Сенатской площади до переезда в новое помещение располагался главный торговый зал магазина Stockmann. Сегодня в доме Киселёва более двух десятков небольших сувенирных лавок и магазинчиков для туристов.
А. Рупасов, А. Чистиков
По материалам журнала STOP in Finland